Илья Бер: Плагиат в научных работах — это всегда плохо и предосудительно, или есть исключения? 20% можно? А 30%?

До какого-то предела текстуальные совпадения возможны и даже неизбежны. Не зря же постструктуралисты ввели в свое время термин «интертекстуальность». Что сказала бы Юлия Кристева по поводу «Диссернета»?  Есть  масса частных обстоятельств.  Человек мог выдумать некий текст, его рукописи (а теперь и просто файлы) долгое время  кочевали по столам оппонентов–рецензентов и незаметно стали «общим достоянием». У автора могли взять его мысли, и затем ему придется доказывать свой приоритет. Кроме того, есть идеи, которые носятся в воздухе – и они вполне могут разными людьми формулироваться одинаково.   У нескольких авторов может быть общий источник вдохновения. А как быть с метафорами и фразеологизмами? Наказуем ли автоплагиат?  Понятно, что с каждым случаем надо разбираться отдельно. И, как правило, в ответах Диссертационных Советов на апелляции  так и поступают.

Где грань – не знаю. 70%, 80%, 50% — честно, не знаю. Не могу сказать. Инстинктивно всегда понятно, с чем мы имеем дело. В одном случае мы понимаем, что это нормальный историк, но что-то такое произошло, недоглядел, не проверил, когда-то списывал откуда-то и потом забыл, что это откуда-то брал… И это видно почти что всегда. А когда эта работа, сделанная на заказ не им самим, это тоже заметно, даже если у «Антиплагиата» никаких претензий нет. Это, как правило, ловится. Даже по теме это чувствуется. Ну, вот, не будет человек заказывать кому-то диссертацию про элефантерию.

[Уваров демонстрирует лежащий перед ним на столе автореферат кандидатской диссертации на тему «ЭЛЕФАНТЕРИЯ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИХ АРМИЯХ (последняя четверть IV — III вв. до н.э.)», написанной историком из Ростова-на-Дону. Элефантерия – это войска, состоящие из боевых слонов].

У этой диссертации есть определённые недостатки. Например,  мало использована немецкая литература. Но эту работу автор сделал сам. А если тема, скажем, «Молодёжная политика  в 1995-2000 гг. в деятельности Белгородской областной администрации», то  это уже возможный клиент «Диссернета». И по стилю это видно.  Но ни интуицию, ни очевидность к судебному делу не подошьешь.

Но если доказано, что человек просто переписал чужой текст, дословно, страницами и нет никакой общей рукописи и общим источником вдохновения не отговоришься, то можно ли говорить, что такие заимствования допустимы в каком-то объёме?

Плагиат – это просто нехорошо. Плагиат в гуманитарном тексте – тем более, потому что гуманитарный текст за то и ценится, что человек сам чего-то выражает. То есть форма здесь равноценна  содержанию.

Есть мнение, взятое из комментария в фейсбуке: «Просто как по мне, историография — скучная и неинтересная обязаловка, которая в подавляющем большинстве случаев никакого отношения к самой диссертации не имеет, но соорудить которую положено. Посему осуждать за то, что человек проигнорил эту скучную и бессмысленную работу, заткнув кусок чужим текстом — рука не поднимается. Плагиат же в творческой части работ — повинен смерти». Вы могли бы с этим согласиться?

Наверное, автор приведённого высказывания в фейсбуке в чем-то  прав.  Например, все друг у друга переписывают вступительные страницы автореферата: «автор диссертации использовал метод историзма…» Вот эта фраза есть в 80% авторефератов, можете проверить. И что, все плагиаторы? У всех теперь отобрать степени? Просто  это ответ нашего народа на очередное идиотское требование- всенепременно указывать методологию и методы исследования. Отписка помогает не сойти с ума.  Можно понять. 

Зачем же нужна такая обязаловка? Правила ведь принимаются людьми? Почему, если в профессиональном сообществе есть консенсус, что это формальность, которая не нужна, почему не изменить требования?

Он требует экскурсов и в этнографию академических традиций, и в особенности отечественной бюрократии, и в  психологию защищающихся, и в существующие конвенции и так далее. Это уже другой вопрос, более широкий, уводящий нас от темы плагиата и «Диссернета».

Кстати, я не уверен, что если взять работы 70-х годов, то там этого не будет. Просто копипаста не было как технической возможности. Это предмет кстати достаточно интересный был бы для исследования. То есть вполне возможно, что это явление старо как мир, и только сейчас оно становится у нас недопустимым. Люди, которые это делали, были уверены, что это нормально. Вряд ли они все считали себя злоумышленниками.

Если жалоба приходит к нам,  есть несколько вариантов действия. Первый  – просто вызвать соискателя к себе. Очень часто человек  не приходит. Раз, другой, третий – наконец, подается  запрос на лишение степени. Такое бывает. Либо же мы должны запросить тот совет, в котором он защищался. В 90% случаев советы не признают своих ошибок, или признают их частично. Говорят, что в этом случае, есть факт некорректного заимствования, а в остальных – нет; что понятия плагиата нет, оно не определено в уголовном кодексе, поэтому претензии считаем необоснованными.

После этого мы можем вынести какое-то решение  сами, но чаще всего дело направляется на дополнительную экспертизу в другой диссертационный совет. И вот здесь начинаются всякие проблемы, потому что экспертам за это  не платят.

Представьте, есть учёный совет, в «губернском городе N», который собирается раз в месяц для защиты диссертаций. А тут людей нужно дополнительно собирать и  создавать комиссию для  проверки. Причём часто бывает, что документы неполные, предоставленные материалы фрагментарны, нужно связываться с Ленинской библиотекой, смотреть оригиналы, сличать. Большая работа, которая требует много времени, да еще не оплачивается. Диссертационные советы, естественно, не рады и стараются облегчить себе жизнь, отказавшись от экспертизы.

Если бы это было хотя бы  одним из критериев эффективности советов:  помогли с экспертизой в трёх-четырёх случаях — получите  бонус. Но система наказания советов есть (можно сделать замечание, а то и предупреждение),  а системы их поощрения  нет. Непонятно, как сделать так, чтобы советам было выгодно заниматься экспертной работой.

Как бы то ни было, диссертационный совет «губренского города N”  фактически  заново проводит  защиту. Выносит заключение. Отсылает его нам, в Экспертный совет. Есть негласное правило – соглашаться с итогами этой «дополнительной экспертизы». Иначе зачем было  его запрашивать? Однако, порой видно, что заключение составлено явно халтурно. Например, выводы отрицательные, но они почти ничем не подкреплены. Или вдруг выясняется, что рассматриваемая диссертация принадлежит к другой научной школе, чем та, что господствует в «губернском городе N». Ну, не процитировал автор работы местного корифея, или процитировал как-то без уважения. Вот и получил излишне эмоциональный отклик. Но у нас есть свобода маневра. Можем еще раз вызвать соискателя, задать ему вопросы и вынести самостоятельное решение, иногда отличное от итогов дополнительной экспертизы. Правда, в этом случае придется давать разъяснения на Президиуме ВАК. 

Что удалось и чего не удалось пока сделать вам как председателю ЭС ВАК по истории?

На вскидку -  явных клиентов «Диссернета» среди защищаемых по истории диссертаций   стало меньше.  Это видно по тем старым работам,  которые сейчас приходится рассматривать по апелляциям. Сейчас они смотрятся «белыми воронами».  Это не заслуга нашего Экспертного совета – сработало много факторов. Прежде всего, поднятый шум,  приведший к большей прозрачности защит.

И, действительно, сейчас любую работу вывешивают в обязательном порядке, её любой человек может почитать, посмотреть. По любой специальности. Вывешиваются они на сайте соответствующего совета. И если работу за два месяца не вывесили, то это повод для очень серьёзных неприятностей уже у совета. И по новым правилам будут вывешивать и заключения оппонентов. Это не менее важно. Ведь, когда начинается сбой? Попросили за очень хорошего мальчика или очень хорошую девочку. Иначе девочку заберут в армию, а мальчик сейчас родит [смеётся – И.Б.]. Надо войти в положение. Все же люди… Ну, ладно, написал положительное заключение. А сейчас это будет вывешено, и все могут это увидеть. И тут я уже два раза подумаю. И это уже заработало и будет работать дальше. Это существенно.

Что мы пытаемся изменить – так это работу с оппонентами.   Считается, что оппонентом надо приглашать специалиста по защищаемой теме.  Но ни один документ не может  формализовать степень близости научных интересов оппонента теме диссертации. Возьмем ту же элефантерию.  Понятно, что среди оппонентов должны быть специалисты по эллинистическому периоду, желательно – по военной истории.  Если  среди оппонентов один оказался бы специалистом по античному театру,  другой – по раннехристианской агиографии, [жития святых – И.Б.], а внешний отзыв написал бы знаток истории Северного Причерноморья,  то, хотя, формально они все проходят по специальности 07.00.03 (антиковедение), и оппонируют на вполне законных основаниях, Экспертный совет выразил бы свое неудовольствие.  Ясно, что Диссертационный совет в таком случае  боится привлечь реальных специалистов по слонам и армиям, или (и) экономит на  транспортных расходах, привлекая «местных», проверенных оппонентов.  
Единственное, что мы можем – это сделать замечание совету за некорректный подбор оппонентов. Но мне несколько раз говорили, что такой формулировки нет. Вы можете сделать замечание, что они плохо документы составили. Или что они голосовали, а в это время какой-то там человек вышел, и это зафиксировано на видео. А то, что не подобрали специалистов по этой теме – это, мол, ваша вкусовщина.

Элефантерия – слишком тонкий вопрос. Обычно все проще. Вот мы из года в год брали этого Иван Иваныча, он хороший человек, 17 раз выступал у нас уже  на всех защитах, хорошо говорит. Хороший тамада потом на банкете. Ну, как же его не пригласить? А где написано, что его нельзя приглашать? Ну, и что, что он другой темой занимается? Специальность одна? Одна. Период один? Один. Ну, и что, что он свои гениальные работы написал про Надежду Константиновну Крупскую, а диссертация защищается про пореформенную Россию и крестьянский вопрос. А, ничего страшного. И это проблема.

Возможно, стоит заранее согласовывать подбор оппонентов. Конечно, это дальнейшая бюрократизация. Но постфактум мы уже не можем ничего сделать, можем только журить совет, а в некоторых случаях – отправлять работу на дополнительную экспертизу. Пока за полтора года переломить ситуацию не удалось.

Есть ещё одна проблема –  публикации. Мы знаем, сколько их должно быть и что они должны быть напечатаны в индексируемых журналах, включенных в ВАКовский список. Но нигде не написано, в скольких именно  журналах.   

Например, это «Учёные записки» своего родного университета. И диссертант все требуемые  15 работ  издает именно там. Ну, может, пару статей – в «Ученых записках» соседнего университета. Все прекрасно. Но очевидно, что таким образом не происходит апробация работы учёным сообществом, потому что никто не будет читать эти журналы, даже если доступна их электронная версия.    

Прокомментируйте, пожалуйста, ещё одно мнение из фейсбука: «Я считаю, что практикам вроде меня или моих друзей в смежных отраслях наука оставляет очень мало возможностей честно написать диссертацию. Мне не обязательно ее писать, вот я и не пишу — хотя мог бы написать три полезных; а вот мой друг в Роскосмосе не может занимать какие-то должности, не будучи кандидатом наук. Я считаю, что в его ситуации он имеет полное моральное право написать диссертацию примерно как угодно».
 
Да, такие требования чаще всего прописываются по глупости. Объяснение простое. Когда-то в советской армии действовало что-то вроде табели о рангах, когда кандидат наук мог претендовать на должность, начиная с должности капитана. Должностей лейтенанта, младшего лейтенанта было много; старшего лейтенанта – уже мало их не хватало даже для кадровых военных. А звание капитана вообще было дефицитной должностью. Поэтому что же мы будет давать их всяким гражданским?

Так что же получается, освобождение от армии для кандидатов наук было не привилегией, а наоборот дискриминацией?

Наверное, это мотивировалось как-то заботой о кадрах. Наверное, каких-нибудь физиков было жалко туда отправлять. Но преподавателей истории КПСС, наверное, можно было привлечь. Да и сейчас довольно много есть кандидатов, которые только бы укрепили обороноспособность страны… Но мы отвлеклись.

Не надо заказывать диссертаций. Надо добиваться каких-то других систем поощрения.   Уже два года готовят постановления о введении альтернативных степеней для бизнеса и системы управления. Я бы добавил сюда медицину. Для медиков, кстати, это огромная проблема. Хороший хирург не обязательно должен быть хорошим учёным. Если на врачебном кабинете написано, что здесь принимает доктор медицинских наук, это еще не значит, что он лечит лучше других. Что он исследователь – это хорошо. Но это не значит, что он вырежет грыжу лучше, чем человек без докторской степени.

Был такой Юрий Арсеньевич Дмитриев, советский специалист по истории цирка. У него была потрясающая фраза в книге, посвящённой 50-летию советского цирка. Он писал, что до революции уровень подготовки мастеров цирка в России был очень низок. Многие из них вообще не имели никакого образования, или не выше начального, какой-нибудь церковно-приходской школы. В то время как сейчас большинство имеет полное среднее образование, столько-то человек высшее и даже есть семь кандидатов наук. И не далёк тот день, товарищи, когда мы под куполом цирка увидим доктора наук!

Вот доктор наук под куполом цирка – вещь, наверное, всё-таки избыточная. Человек может быть прекрасным администратором, но не уметь писать научные работы. Не надо применять ко всем одни и те же критерии.

Этот подход можно применить к должностям деканов и ректоров вузов? То есть должны ли обязательно декан  ректор обладать учёными степенями?

Да. Вот они должны. Потому что правила игры таковы, что в академической среде руководит «один из нас». Может он не совсем «один из нас», но такой же, как мы, учёный. Может, он никакой не учёный и, слава богу, что он не строит из себя великого учёного, но, тем не менее, таковы правила. Именно поэтому существуют выборы на эту должность, (хотя форсированная замена факультетов институтами в крупных ВУЗах объясняется помимо прочего и тем, что декана факультета избирают, а директора института – назначают). Но по правилам  игры  для этих работников степень нужна. Для других административных должностей это не обязательно. Здесь нужны какие-то другие облегчённые формы.

Есть ещё одна проблема. Может быть, ситуация разрешилась бы сама собой, если  в начале 90-х, когда это было возможно, пошли  по пути присвоения университетами собственных ученых степеней. Как это, допустим, происходит в Америке. И это бы снимало проблему. Степень называлась бы, например,   -«доктор исторических наук МГУ».  И ответственность за  научную квалификацию диссертанта нес бы именно этот университет, который  предпочитал бы выбирать компетентных оппонентов, а не просто удобных. Это отражалось бы на научной репутации ВУЗа.   Но тогда был выдвинут сильный контраргумент: «Мы не допустим распада единого образовательного пространства, единой академической среды!». Что, конечно, небезосновательно. Хотя вот сейчас к этому варианту возвращаются, желая дать право присвоения собственных ученых степеней «лучшим Университетам». Посмотрим.

Насколько вредят науке и научным репутациям звёздочки на погонах в виде степеней, которые есть почти у каждого федерального политика в ранге министра, множества региональных политиков и депутатов? При том, что все мы понимаем, что подавляющее большинство из них к науке отношения не имеет?

Вредят, но не очень. Это не самая большая проблема. Большая проблема в том, что рядом сидят свои с такими же звёздочками, и ты точно знаешь, что они ничего не знают, и диссертация у них липовая, но они иногда даже тобой руководят. Или твоим учебным заведением.

Как же не очень вредят? Ведь сплошь и рядом бывает, что политика отставили и нашли ему синекуру вполне себе в вузе. Причём в солидном, хорошем вузе. И он там становится завкафедрой или деканом…

Тогда это уже хуже.

Есть ещё аргумент тех, кто не видит в сплагиаченных диссертациях особого криминала: «Кому повредило, что Вася стал кандидатом наук, а Петя – доктором наук»? Каково ваше мнение, повредило это в реальности кому-то или нет?

Конечно, повредило. Во-первых, повредило материально государству, которое до недавнего времени  выплачивало надбавку за степень. Небольшую, но все-таки. Повредило, потому что в Чечню пошёл воевать кто-то другой, а не этот мальчик. Оно, конечно, может, и хорошо. Потому что такому человеку я бы автомат доверять, может, и не стал, но это меня не касается. Это проблемы не мои. А мои проблемы заключаются в том, что тем самым планка опускается ещё ниже со всеми вытекающими отсюда последствиями. Испокон века мы слышим на защитах: «Эта диссертация, конечно, не свободна от недостатков, но защищаются намного более слабые работы. Что же вы хотите от этого мальчика? Или вот того мы пропустили, а этого будем резать, а ведь он даже лучше написал, чем вон тот…» И всё. Это убийственный аргумент, губительный для науки. Так что вред от этого есть.

Какой может быть выход?  В случае выявленного плагиата или других нарушений  стоит  предусмотреть компромиссную  форму , когда человека не сажают в тюрьму, не вымазывают дёгтем, не засовывают в мусорный бак, а просто разрешают отказаться от степени по каким-то там соображениям.

Сейчас есть негласный промежуточный вариант, когда человек снимает диссертацию с рассмотрения на Президиуме ВАК.  Это не помешает ему защищаться потом, если захочет.  Ему идут навстречу, потому что так спокойнее всем. Но если диссертацию уже утвердили и степень присвоили, тогда — сложнее.  Но и в этом случае, человек может написать заявление и добровольно отказаться от степени. По-моему он тогда достоин если не  поощрения, то уважения. [Здесь речь шла о нашумевшем отказе руководителя департамента науки, промышленности и предпринимательства Москвы Алексея  Комиссарова от учёной степени — И.Б. ].

Это не так просто, как кажется. По многим причинам — и юридического характера, и  культурно-исторического. Всё-таки  университетская культура восходит к тем временам, когда  был ясен магический характер получения ученой степени. Это была «социальная магия» — были одни люди, дети крестьянина, купца или графа, и теперь они в ином статусе, где уже не важно, кем были их родители. Они теперь ученые, доктора, особый сорт людей.  Да и сама процедура походила на таинство, было в ней нечто сакральное. А таинство отменить нельзя (если обряд прошел правильно), и, кстати, действенность его не зависит от личных качеств того, кто его свершает. Будь то крещение, будь то венчание или миропомазание.  В каком-то смысле со степенями дело обстоит схожим образом.  Как отобрать степень, присвоенную в соответствии с легитимной процедурой? 

Даже у академика Сахарова ЦК КПСС не решился  отобрать  академическое звание, а ведь как хотел. 

Поэтому массовые раскрытия фальсификаций расшатывают вековую веру в ценность степени и ценность науки в целом.

Но бороться всё равно надо.

Я присутствовал при процедуре лишения степени на президиуме ВАК. Это очень неприятная процедура. Причём в том случае сам человек даже был не виноват. Это была ошибка совета. Он не собрал кворума. Но наказывают-то, отменяя диссертацию, не совет, а человека. И это было несправедливо, и человека было жалко. Кстати разбирательства по формальным нарушениям тоже часто бывают. Не реже, чем по случаям с обвинениями в плагиате.

Среди учёных и конкретно историков есть разные, порой полярные мнения относительно деятельности «Диссернета». Как вы её расцениваете?

Практика взаимодействия с «Диссернетом» совсем молодая, ей полтора года. И, в общем, всегда есть какое-то расследование, и, как минимум, в половине случаев, претензии подтверждаются. Особенно это касается экономистов и юристов. Это то, что я часто слышу от коллег.

Так что расцениваю эту деятельность  скорее положительно.  Без неё точно никакого толчка к самоочищению бы не было.  Из минусов – соображения чисто практические. Вот один и тот же «диссернетчик»  пишет подряд  10 апелляций. В двух случаях, действительно, плагиат выявили. Ещё в двух случаях это спорный вопрос. А в остальных никакого криминала нет. Но работу всё равно проделали. То есть всё это рассматривали, нервы  тратили, вызывали человека откуда-нибудь из Улан-Удэ или из Якутска, с ним разговаривали, проверяли. Оказался вполне адекватный, сильных грехов за ним нет. Отпустили, вытерли пот со лба. Потратили на это уйму времени и денег. И тогда многие люди говорят, а что этот заявитель, он вообще как-то отвечает за то, что в течение всех этих «человеко-часов» нас напрягал? Нет. Не отвечает никак. Нет никакой за это ответственности. Я не уверен, что её надо вводить, но просто транслирую мнение, которое я слышал. (Выражаем благодарность экспертам совета ВАК по историческим наукам за принципиальное и терпеливое рассмотрение жалоб, поданных по результатам экспертиз «Диссернета». К настоящему времени принято положительное решение по всем трем из поданных апелляций - 100-процентный результат. — «Диссернет»).

И дальше ситуация, как с криком «Волки!». К этому заявителю складывается такое отношение, что даже если в очередной работе, проверяемой с его подачи, ситуация вопиющая, всерьёз апелляцию могут и не воспринять…

«Диссернет»  повлиял на рынок диссертаций. Если раньше были только «фабрики диссертаций», то теперь  появились конторы по «отмыванию» диссертаций. Эти юридические фирмы в ответ на каждый упрек апелляции выстраивают сложную линию защиты. 

Система экспертизы в ВАКе очень древняя и совершенно не продуманная, даже замшелая. Я сейчас сталкиваюсь с экспертизой в научных фондах, есть экспертиза в Мегагрантах, Мегапроектах, есть экспертиза Высшей Школы Экономики. Это достаточно сложный процесс отбора экспертов, и это, извините, платные экспертизы. Люди привыкли получать за такую работу деньги. А здесь всё бесплатно, большая ответственность, нервотрёпка. Как минимум два раза в месяц ты должен сидеть, тратить полдня на это, а чаще всего ещё и приезжать откуда-то. А ВАК не оплачивает командировки. Командировки оплачивает тот несчастный ВУЗ, в котором работает данный человек. У меня был случай, когда я уговаривал людей войти в экспертный совет. А они меня спрашивают: «Хорошо. А кто нам будет платить за это? Ну, один раз я напишу, ну, два… А дальше?» Если к этому относиться как к отписке, то ладно. Но если подходить серьёзно, читать, сверяться, действительно проводить эту работу, то эта работа должна проводиться на каких-то других основаниях.

Выбить бюджет на это не представляется возможным?

Чай с сухарями я не могу выбить. Какой бюджет? Нет на это никакого бюджета. Дали пистолет Макарова, а дальше крутись, как можешь.

Ну, да. Нельзя требовать от человека альтруистических побуждений… Они либо есть, либо нет.

Нет, ну, есть желание положить, наконец, конец этому. Что говорить. Но очень часто это ведь ещё и политизированная вещь. Просто из любви к искусству апелляций не так много. Часто, метят не в того человека, работу которого апеллируют, а, допустим, в председателя диссертационного совета.

Есть ли, громко говоря, какие-то шансы  у нашей науки при всех названных здесь проблемах и родовых пятнах, которым, возможно, по многу десятков лет?

Ну, во-первых, «Диссернет» поработал, и путь легкого стяжания степеней стал более тернистым и опасным для карьеры. Это одно. Второе — система научной аттестации уходит от абсолютного доверия к степеням. Внимание к  индексу  Хирша, к импакт-факторам и прочим показателям, каким бы идиотским оно не казалось в министерском исполнении – это все же попытка сделать альтернативную научную иерархию. (Почему идиотское – отдельный большой разговор). Случается, что  человек  не имеет ученой  степени, но много публикуется у нас и  за рубежом,  имеет большой научный авторитет. Но до недавнего времени он был лишен прав – ему практически невозможно было устроиться на работу в научный институт или университет.  Конечно, если   он уже давно работает,  его будут терпеть (хотя такие люди — первые кандидаты на сокращение), но он  не может быть научным оппонентом, не может критиковать слабую диссертацию.
Так что признание множественности критериев  немного улучшает ситуацию. Пока главная задача – это получение степени, а дальше хоть трава не расти,  можешь курить бамбук до старости лет и ничего не делать. Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан. И это порождает плохие диссертации. Если же риск велик, а выгоды не так очевидны, то это, наверное, хорошо.

Кстати, «Вышка» [Высшая школа экономики – И.Б.] не очень   верит в наши степени и диссертации (может, и правильно делает), но она слепо верит в PhD.  Это тоже не совсем правильно.
Обладатель степени PhD может быть таким же идиотом, как доктор наук или хуже того академик. Никогда нельзя пользоваться одним формальным критерием.
Вообще же, появляется общественный контроль, гласность, научное сообщество что-то пытается сделать, и всякие возможности интернета приоткрывают для этого дверь. Главное – теперь не утонуть в потоке апелляций и жалоб.

В России, на мой взгляд, институт политической репутации умер в принципе. Как класс. Нет его больше. Какова ситуация с этим институтом в научном сообществе?

Он скорее жив, чем мёртв. В точных науках он существует вполне очевидно. В гуманитарных науках  в общем как-то негласно существует, хотя его трудно формализовать. Но всё же и здесь репутация имеет значение.

Вы в одном из интервью говорили, что в России нет не только научного сообщества как корпорации, но и более узко корпорации историков. Поэтому нет и общих стандартов. Сейчас что-то поменялось в этом отношении?

Думаю, что интернет этому немножко способствовал, и здесь есть элементы какого-то движения. Идеал – это когда всё работает само по себе. Само по себе это пока не очень работает. То, что можно [опубликовать] в Новом Уренгое, в Москве часто бывает нельзя. Это не очень хорошо. Впрочем, и в Москве есть немало заведений, где можно опубликовать всякое…

Но всё-таки какие-то советы закрываются. Самые одиозные советы закрыли. Например, в Социальном университете (РГСУ). В РУДН один совет закрыли из двух. Остался один. Астраханский мы, кажется, закрываем. То есть мы не рекомендовали его к продлению.
У нас [экспертных советов – И.Б.] убрали кандидатские диссертации. Сейчас их пытаются вернуть, но пока не вернули.

Как шла процедура апелляции ещё полтора года назад, то что я застал. Входят люди в комнату, стоит телега с папками, или они где-то там разложены… Кто чего ухватил – берёт, смотрит, хотя никого из помянутых в этой папке людей не знает, и потом делает заключение. Интернета нет. Его в принципе нет в здании, может, из соображений какой-то там высокой секретности.

Я вижу, написано, оппонент Пупкин. Я не знаю такого. У меня нет возможности набрать в поиске и проверить, что это за специалист и чем он занимается. Это, конечно, абсолютная профанация. Чего я добился? Всё-таки того, что за несколько дней до начала заседания у всех членов экспертного совета есть хотя бы список всех фамилий и диссертаций, которые мы будем рассматривать. Это значит, что люди у себя теоретически имеют возможность выйти на сайт совета, где всё это сейчас выложено, и посмотреть заранее, кто там оппонент, какие там публикации и так далее.  

Ну, и насколько я могу судить по социальным сетям, к нынешнему составу нашего совета, может, быть за одним исключением, ни «Диссернет», никто другой,  никаких претензий не высказывает.

Слава богу, большинство экспертов подбирали тщательно и не по рейтингам. По рейтингам там были бы совсем другие часто люди. У прохиндеев с рейтингами, формальными показателями, индексами цитирования всё в порядке.