Пузырь российской науки

Издание:
Радио Свобода
Дата
21 декабря 2016
Автор:
Сергей Добрынин
Архив диссертаций. 1997 год, Москва

Архив диссертаций. 1997 год, Москва

Сетевое сообщество "Диссернет" начало активную деятельность четыре года назад, в январе 2013 года. Изначальной задачей было разобраться с несколькими случаями защит подозрительных диссертаций, имевших признаки плагиата. Однако быстро выяснилось, что в действительности таких работ десятки тысяч, а над присвоением жульнических научных степеней работают десятки "диссеродельных фабрик". За время работы "Диссернета", в фокус внимания которого попадали как непубличные люди, так и чиновники федерального ранга, общее количество защищаемых в России диссертаций упало почти вдвое, а получение ученых степеней чиновниками разного уровня перестало иметь массовый характер. В декабре "Диссернет" объявил о запуске нового проекта – "Диссеропедии российских журналов", цель которого – вычистить мусор еще и из российской научной периодики.

Радио Свобода обсудило с сооснователем "Диссернета" Андреем Ростовцевым и координатором нового проекта Ларисой Мелиховой промежуточные итоги работы "Диссернета", новые задачи и то, почему в некотором отношении всю российскую науку можно считать пузырем.

–​ Можно ли сказать, что деятельность "Диссернета" поменяла культуру защиты диссертаций, что общественное внимание, которое вы привлекли к проблеме, заставляет людей отказываться от защиты несамостоятельных диссертаций?

АР: Детально мы это не анализировали, но надо сказать, что количество защищаемых диссертаций упало в два раза. Если было примерно 25 тысяч в год, то начиная с 2012 года это количество постепенно падает, сейчас их 13–15 тысяч в год. Кроме того, в последнее время диссертации перестали защищать чиновники крупного ранга. Даже средней руки, вроде заместителя главы администрации какого-нибудь небольшого городка, больше практически не защищаются. А раньше это было повально. Видимо, был какой-то сигнал сверху. Наконец, мы больше не видим такого масштабного плагиата в диссертациях, какой был несколько лет назад, – дело часто сводилось к тому, что к старой работе приклеивалась новая обложка. Наверное, и деятельность "Диссернета" на это как-то повлияла. В 2014 году вышел приказ Минобрнауки – во всех вузах все работы, включая диссертационные, в обязательном порядке проверять в системе "Антиплагиат". Вероятно, и это сыграло роль. Нельзя сказать, что что-то одно стало определяющим. Необходимость изменений назрела уже давно, это витало в воздухе. Культура постепенно повышается, по крайней мере внешне.

–​ Можно надеяться, что в обозримом будущем деятельность "Диссернета", во всяком случае его основного проекта, окажется ненужной?

АР: Я бы так не сказал. Наша задача ведь не в том, чтобы вычислить, кто у кого списал, наша задача – составить ландшафт российской науки. А российская наука не меняется, те же самые доценты и профессора, которые занимались фабрикацией, сидят в тех же вузах. Они кучкуются, они перешли с диссертаций на учебники, монографии, на рецензирование публикаций в научных журналах. Этот ландшафт, кто есть кто, надо знать. Да и с диссертациями еще непаханое поле: мы хотели за год пройтись по всем медикам, но их настолько много, что год прошел, а конца работе еще не видно. А впереди еще такие привлекательные темы, как сельское хозяйство и технические науки. Это еще года на три как минимум.

Если подводить какие-то промежуточные итоги, что на сегодняшний день можно назвать самой большой победой, а что –​самым большим поражением "Диссернета"?

Самая большая победа – что историки наконец собрались и составили заявление о лишении степени Мединского

АР: Даже не знаю. Я вообще не сторонник индивидуальных наказаний, с моей точки зрения, они не институциональны. Я это обсуждал со многими политологами и социологами, мы согласились, что истории отдельных персон – это скорее яркий медийный повод, мы этим ничего не добьемся. Важно, что своей работой, своими публикациями мы консолидируем научное сообщество. И в этом смысле самая большая победа – что историки наконец собрались и составили заявление о лишении степени министра Мединского. Мы показали на своем примере, что не надо бояться, не надо прятаться, надо просто брать и делать. А поражение... Есть не столько поражение, сколько большая проблема. Были диссоветы, где работали вот эти фабрики сомнительных диссертаций, где десятками защищались работы с грубыми нарушениями. Их удалось закрыть, разогнать. Но люди из этих диссоветов снова группируются под другой вывеской, в другом совете, в другом университете. Заново возрождаются, поэтому мы их зовем фениксами.

–​ Зачем они это делают? Чтобы не терять бизнес?

АР: Конечно, это их хлеб реальный. И не просто хлеб, а хлеб с маслом и икрой. В министерстве, в департаменте аттестации научных сотрудников, который этим процессом и заведует, есть поименный список всех членов всех советов, они могут без труда отследить, как эта миграция происходит. Но они ничему не препятствуют, спокойно подписывают приказы о воссоздании диссоветов, и это в последнее время приобрело массовый характер. За два года в России была закрыта треть всех диссоветов, но самые одиозные из них теперь возрождаются.

Андрей Ростовцев
Андрей Ростовцев

–​ Нужна личная люстрация?

АР: Должен быть черный список, конечно. Людей, персонально причастных к фабрикации диссертаций, нельзя в принципе допускать к аттестационным делам.

ЛМ: И к преподаванию.

АР: А вот это сложный вопрос. Мы обсуждали это с Натальей Починок, когда она только стала ректором Российского государственного социального университета (РГСУ), и стала рьяно выяснять, что "Диссернету" нужно, грубо говоря, по поводу люстраций в РГСУ. Потом пришла в ужас и сказала – мне что, теперь всех профессоров надо уволить? На этом наше интенсивное общение закончилось.

–​ Когда вы начинали заниматься этой деятельностью, вы представляли себе действительный масштаб проблемы?

АР: Совершенно не представляли. Первый кейс был некто Андриянов, тогда – директор Специализированного учебно-научного центра (СУНЦ) МГУ. Мы тогда думали – ну, наверное, он все-таки не единственный. Андрей Заякин надеялся, что можно как-то все механизировать, автоматизировать – и тогда штук 10–15 диссертаций жуликов в год найти. А потом оказалось, что мы находим тысячи, а на самом деле их, наверное, десятки тысяч. Оказалось, что есть кластеры, огромные фабрики, целые пятна на карте российской науки, где ведется вся эта деятельность.

–​ Давайте перейдем к новому проекту: почему вы решили взяться за научные журналы?

ВАКовские журналы – это дутый пузырь, да и вообще российская наука в некотором смысле пузырь

ЛМ: Идея проста: в защите участвуют не только диссертант, научный руководитель, оппонент и диссовет, для защиты необходимо опубликовать статьи в журналах из списка Высшей аттестационной комиссии (ВАК). Часто бывает, что у плохого диссовета есть ручной журнальчик, в котором при необходимости можно напечатать любую ересь. Мы об этом давно думали, но как бы "в фоновом режиме". В какой-то момент к нам присоединился филолог Алексей Касьян, и мы начали уже непосредственно работать. Понятно, что ВАКовские журналы – это дутый пузырь, да и вообще российская наука в некотором смысле пузырь. Мы взяли список и начали проверять журналы, во-первых, на плагиат, во-вторых, на наличие "диссероделов" в редакции, добавили к этому некоторые общеупотребимые критерии. Например, если журнал требует при подаче статьи рецензию на нее, то очевидно, что настоящего рецензирования в нем нет. И вот по этим критериям мы в настоящий момент нашли 500 журналов с нарушениями. Это не значит, что все они полный мусор, это значит, что нужна более тщательная проверка. А для начала, в качестве первого транша, мы выложили 40 журналов, самых, можно сказать, ярких, по нескольким, как мы их называем, критериям мусорности.

–​ Можете привести какой-нибудь вопиющий пример?

ЛМ: Ну вот, например, три доктора юридических наук пишут статью в журнале “Вестник Университета МВД”, а в ней есть слова “автор настоящего диссертационного исследования...” То есть это на самом деле была не статья трех авторов, а диссертация одного, защищенная задолго до этого и в другом месте. Или, например, журнал при Финансовом университете “Образование и право”, январский и февральский номер. Опубликованы статьи двух авторов, как бы начало и продолжение, но фактически отличаются они только несколькими словами в первых строчках. Понятно, что эту статью точно не читали в журнале. А может, и сами авторы не читали.

–​ И что будет с этими журналами дальше?

ВАК не справляется с рецензированием диссертаций

АР: Задача у нас такая же, как и в основном проекте, – построить ландшафт российской научной периодики, нащупать, что там есть хорошее и научное, а что совсем не научное. Вот мы сейчас опубликовали список из 40 журналов – ждем реакции Минобрнауки, ВАКа, хорошо бы было получить реакцию РАН. Если реакция будет конструктивная, откровенно слабые журналы будут изымать из оборота научной журналистики, они не будут учитываться в РИНЦе (Российский индекс научного цитирования. –​ РС), например. На этой неделе будет большая встреча – издатели, "Диссернет" и РИНЦ, и там будет обсуждаться технология изъятия не только статей с плагиатом, которые просто отзывают из журналов, но и изъятия журналов из базы данных РИНЦ. А если журнал выброшен из российской базы научного цитирования, ВАКу ничего не останется, как выкинуть его из своего перечня.

–​ То есть проще выкинуть из РИНЦ, чем из ВАК.

АР: Да, в РИНЦе в среднем больше здравого смысла, чем в ВАКе. Звучали какие-то горячие заявления, что мусорные журналы надо вообще закрывать. Да нет, пусть они существуют. Пусть они будут, может быть, как площадка для каких-то экспериментов молодежи. Почему вообще возник перечень ВАК? Потому что ВАК со своей задачей не справляется, не справляется с рецензированием диссертаций. Задачу переложили на журналы. А журналы сказали – о, тут-то нам карта и поперла.

–​ В последнее время входят в моду наукометрические показатели, на основе которых, например, могут продлить или не продлить контракт с вузовским профессором. Это значит, что появилось много людей, которым обязательно нужно публиковаться, даже не в связи с защитой диссертации. И эти люди рассказывают, что регулярно получают в почту спам с предложением за определенную мзду опубликовать статью в журнале, входящем в РИНЦ или даже в международные базы Scopus и Web of Science. Причем некоторые уверены, что сделать это без денег вообще невозможно.

ЛМ: Как раз для нас рассылка спама –​ один из признаков некорректной редакционной политики. Это проходит у нас по категории “хищные журналы”.

У нас есть журналы, которые выпускают почти 10 тысяч статей за год

АР: Такие журналы специально ищут людей, которым нужны публикации, а потом выпускают тысячи статей в одном номере. У нас есть журналы, которые выпускают почти 10 тысяч статей за год. И они входят в перечень ВАК и пытаются попасть в Scopus, потому что тогда смогут резко поднять ценник. И конечно, такой журнал входит в РИНЦ, потому что все 6 тысяч журналов, которые у нас когда-то себя назвали научными, автоматически попали в РИНЦ, насколько я знаю, в ближайших планах у них тысячу выкинуть –​ ну, самые отъявленные.

–​ То есть технология такая: возьмем всех, а там разберемся?

АР: Да. И в ВАКе была такая же система, попасть в перечень можно было заявительным порядком. Это и понятно, в департаменте, который за это отвечает, работал один или два человека, они физически не могли по существу разобраться со всеми журналами. В РИНЦ то же самое. Это вообще проблема нашей российской убогости: я разговаривал с представителем Web of Science, он сказал: да мне просто смешно на ваш РИНЦ смотреть, у вас там пять человек работает. И это правда. А базой Web of Science занимается 1300 человек. А масштабы сравнимые, в РИНЦ около 6 тысяч журналов, а в Web of Science около 15 тысяч. Конечно, РИНЦ не имеет возможности контролировать чистоту своей базы, им много чего приходится отдавать на откуп вузам, самим журналам.

–​ Вся эта неприятная ситуация с учеными степенями, с журналами это следствие какого-то специфического российского падения нравов или просто несовершенство самой системы защиты, научных журналов провоцирует жульничество?

АР: С одной стороны, это проблема отсутствия института репутаций. С другой стороны, это проблема недофинансирования науки. Это проявляется почти в каждом конкретном случае: есть профессор в университете, которому нужно продлевать грант, и ему выкручивают руки –​ публикуй статьи. Не будет статей –​ не будет гранта, а без гранта, на одну зарплату, ему семью не прокормить. Эта искривленная ситуация приводит к искривленному результату.

Не будет статей –​ не будет гранта, а без гранта, на одну зарплату, семью не прокормить

Но ведь систему научных публикаций в журналах активно критикуют и на Западе – и потому, что возникают журналы, в которых публикуются одни и те же люди, цитируя друг друга, и потому, что издание журналов находится в руках крупных корпораций, которые получают огромные деньги почти ни за что. Есть большой проект сделать все публикации открытыми в интернете, с рецензированием на добровольных началах.

АР: В этом мире все меняется очень быстро. Недавно люди поняли, что рецензия на научную статью –​ сама по себе научный труд, и для рецензий сделали отдельную платформу, к которой привязались уже многие журналы, правда, российских среди них нет. И действительно, есть очень мощный тренд на открытость, а у больших издательств вроде Elsevier настают тяжелые времена.

Может быть, нужно бороться не с жульничеством в рамках существующей системы, а просто демонтировать, "перепридумать" и ученые степени, и научные публикации так, чтобы они точнее выражали научный авторитет, были связаны с репутацией?

АР: Я думаю, эволюционный путь вполне себя оправдывает. Снизилось количество защищаемых диссертаций, а это значит, что и количество плохих диссертаций резко уменьшилось. Если теперь и количество научных журналов уменьшится хотя бы наполовину, это создаст дополнительное давление, которое будет выдавливать слабых ученых, жуликов и мошенников из системы.

Вам не кажется, что деятельность "Диссернета" в некоторой степени подорвала веру общества в институт ученых степеней? Очередной жулик – доктор наук каждый раз информационный повод, теперь вот и с академиками все не очень понятно. А настоящие ученые, доктора и академики остаются за кадром.

АР: Ситуация когда-то исправится, и жуликов лишат званий. Если только сводки МВД читать, можно решить, что вся страна –​ преступники.

ЛМ: В свое время Ливанов сказал о вреде "Диссернета", что если зайти на его сайт, то кажется, что все ученые – жулики. И все стали сравнивать это с доской "Их разыскивает милиция". Но после этого мы все-таки пришли с Ливановым к конструктивному сотрудничеству. На новый журнальный проект уже была первая реакция председателя ВАКа Филиппова, который сказал, что это полезная инициатива, конечно, они не специалисты там, в "Диссернете", но мы будем проверять весь список ВАК, все журналы.

–​ То есть чиновники даже рады, что есть такой "санитар леса" –​"Диссернет", который часть их работы за них готов выполнить.

ЛМ: Они тоже понимают, что ситуация катастрофическая и надо что-то делать.

Около 15 процентов ректоров российских университетов – обладатели фальшивых диссертаций

АР: Катастрофическая еще и в том плане, что обладатели липовых диссертаций стремятся наверх. Около 15 процентов ректоров российских университетов – обладатели фальшивых диссертаций, и это только те, кто диссертации защитил за последние 15 лет, а на самом деле их больше.

–​ Когда все эти авгиевы конюшни будут вычищены, что останется от российской науки и от российского вузовского образования?

ЛМ: Я думаю, что российская наука очень сильно сузится, и это будет хорошо.

АР: Да, это будет отражать реальную картину. Сейчас это такой дутый пузырь, в некоторых областях – на 99 процентов, в некоторых – на 95. Я слышал мнение, и оно, по-моему, оправдано, что юриспруденцию вообще можно закрыть как науку. Была огромная проблема – обеспечить ротацию в экспертном совете по праву, подобрать людей, которые не засветились в фальсификациях среди юристов. Министерство не смогло это сделать, просто нет таких людей в достаточном количестве.

ЛМ: В педагогике все очень плохо тоже.

Экономика разрушена, судебная система разрушена, образование никчемное – и мы видим, в каких областях наибольшее число липовых диссертаций

АР: Да, и это просто отражение нашей жизни! Экономика разрушена, судебная система разрушена, образование никчемное – и мы видим, в каких областях наибольшее число липовых диссертаций. Первой идет экономика, потом педагогика, потом юриспруденция.

–​ А у вас есть кейсы в естественных науках и математике?

АР: Их можно на пальцах одной руки сосчитать, да и то они не слишком выразительные. Например, мы обнаружили в одном московском вузе историю: физик написал кандидатскую диссертацию, которая повторяла докторскую диссертацию его руководителя. Выяснилось, что аспирант написал работу, но научный руководитель придержал защиту на пять или семь лет, а в это время сам защитил свою докторскую, вставив туда работу аспиранта. Формально аспирант списал у руководителя, а на самом деле все наоборот, жулик – профессор, и он спокойно себя на этом месте чувствует с такой докторской диссертацией. Таких кейсов мало, наверное, еще и потому, что физику и математику сложно монетизировать. Право и экономика – да, это были востребованные области, там легко научные регалии превращать в должности и деньги. Впрочем, технические науки тоже сложно монетизировать, а там все очень плохо.

ЛМ: В филологии немножко лучше ситуация. Как говорит наш сотрудник Алексей Касьян, там принято не списывать, а просто писать ахинею, потому "Диссернет" не может это выявить.

Мы гуляем по фруктовому саду и собираем плоды с нижних веток

АР: Мы сейчас гуляем по фруктовому саду и собираем плоды с нижних веток. Глупо лезть наверх, когда и внизу их полно. Когда закончатся яблоки на нижних ветках, будем собирать урожай дальше. Это действительно задача консолидации научного, экспертного сообщества, того, которое еще где-то осталось. Если они поймут, что не надо бояться назвать мошенников мошенниками, то все со временем встанет на свои места.

–​ То есть "Диссернет" разрушает некий статус-кво, когда все знают, что есть много мусора, но закрывают на это глаза. А теперь нашлись люди, которые продемонстрировали, что глаза закрывать вообще-то не обязательно.

АР: Да-да, именно так! Мы внесли дисбаланс в эту систему, и теперь она должна искать новое равновесие.

–​ Вы не только нарушили статус-кво, но и затронули финансовые интересы многих людей, а теперь, с журнальным проектом, обиженных окажется еще больше. За личную безопасность не беспокоитесь?

ЛМ: Андрею уже стреляли в окно, не знаю, как-то беспокоится он или нет...

АР: На последней конференции в Испании я рассказывал коллегам о ситуации в России, и они в первую очередь советовали застраховать свою жизнь. Так получилось, что я действительно застраховал свою жизнь, и теперь... не страшно. (Смеется.) Ну что, мы путь свой уже выбрали, поэтому... Здесь наше главное оружие в этом деле – публичность. Чем больше публичности, тем более мы защищены.

–​ Ваша деятельность все ширится, для нее, очевидно, нужно все больше людей, которые тратят на "Диссернет" все больше времени. И все это на общественных началах?

АР: Да.

ЛМ: Да.

–​ Это принципиальное решение? Вы бы могли открыть фонд, собирать пожертвования.

ЛМ: Это принципиальный выбор, конечно. Как только мы откроем какое-нибудь юридическое лицо, к нам немедленно придет Роспотребнадзор, объявят нас иностранным агентом, придут пожарники и далее по списку. Только то, что мы – отдельные люди, связанные через интернет, позволяет сохраниться. Иначе нас давно бы уже не было.

АР: Это горизонтальная система, у которой нет администрации, нет головы, которую можно отсечь.

Последние публикации

Как реформа высшего образования повлияла на активность аспирантов
Инна Серова
Несмотря на приказы министерства, регалии «разжалованных» ученых продолжают «светиться» на официальных сайтах
Михаил Гельфанд
О манипуляции с данными в медицинских диссертациях