Юльяна Цирулева

Усилиями Татьяны Орловской, Вячеслава Челомбитько и активистов «Диссернета» злополучный диссовет при Пятигорской академии, о котором мы писали в предыдущих сериях, был закрыт, а сам Всеволод Аджиенко в декабре 2017 года попал в «черный список ВАК», потеряв возможность в следующие пять лет входить в состав каких-либо диссертационных советов.

Однако он не смирился с поражением и решил бить противника его же оружием. В ноябре 2017 года Аджиенко направил в Минобрнауки России заявление о лишении ученой степени Татьяны Владиславовны Орловской.

Дело о лишении Татьяны Орловской ученой степени доктора наук рассматривал диссертационный совет при Пермской государственной фармацевтической академии.

Михаил Витальевич Гаврилин, научный консультант Татьяны Орловской и бывший ректор ПМФИ, так вспоминает эту поездку:

«Накануне совета мы с Татьяной погуляли по Перми, купили сувенирных медведиков, вышли к Каме. Было очень морозно, красиво — в этом плане приятная была поездка. А вот на заседании диссовета на следующее утро, напротив, сразу ощущалась напряженная атмосфера».

После выступления Орловской слово взял председатель совета профессор Евгений Раисович Курбатов (см. информацию о нем в «Диссеропедии российских вузов») и — как вспоминает Михаил Гаврилин — очень академично, объективно и без каких-либо личностных оценок разобрал заявление по пунктам. Даже отметил в финале небольшие огрехи в работе соискателя, которые не упоминались в заявлении. Было понятно, что совет добросовестно проанализировал и оценил аргументы каждой стороны, чтобы сделать собственные обоснованные выводы.

Затем настал черед Аджиенко. Он объяснил, что заявление — это инициатива коллектива ПМФИ, которое он подписал по поручению и от имени сотрудников.

Сложно сказать, так ли это обстояло на самом деле. Татьяна Орловская вспоминает рассказы бывших коллег о том, как они возражали авторам заявления и говорили, что у Орловской честная диссертация, но в ответ услышали: молчите, так надо.

Тем не менее директор филиала подчеркнул, что он не специалист в теме диссертации Орловской, а потому лично не занимался разбором работы. Поэтому в качестве эксперта выступил Дмитрий Алексеевич Коновалов — заведующий кафедрой фармакогнозии, которой ранее руководил профессор Челомбитько. Предполагалось, что затем ее возглавит Татьяна Орловская.

Выступление профессора Коновалова оказалось провальным. Профессор Гаврилин рассказывает, что заявление было подготовлено плохо, «на дурака»:

«Коновалов, чтобы доказать отсутствие ссылок на источники в работе Орловской, просто воспользовался функцией „ножницы“ на компьютере — брал кусок текста с цитатой и обрезал ссылку, чтобы фрагмент выглядел как некорректно заимствованный текст».

Получается, что заявление о лишении ученой степени авторы написали также халтурно, как до того изготавливали на пятигорской «фабрике» диссертации-клоны. По итогам рассмотрения диссертационный совет в Перми принял решение отказать в удовлетворении заявления и сохранить за Татьяной Орловской ученую степень доктора наук.

Следующий этап рассмотрения заявления — поездка в Москву на заседание экспертного совета ВАК — сложился совершенно иначе.

По воспоминаниям Татьяны Орловской и Михаила Гаврилина, в отличие от заседания в Перми здесь никто не пытался ни в чем разобраться. Члены экспертного совета не были настроены слушать соискателя — обрывали, не давали закончить объяснения, не позволили предоставить раздаточные материалы. Никто из выступавших экспертов не привел в доказательство некорректности заимствований ни одной строки, ни одной цитаты.

«Я отметил, что ни соискатель, ни я не работаем больше в академической среде и по большому счету на нашу жизнь эта диссертация никак не повлияет, особенно материально. Но попросил хотя бы четко показать, где плагиат. Ответ был: „Вы что, не читали заявление? Значит, плохо читали — там всё написано“», — рассказывает Михаил Гаврилин.

Татьяна Орловская отмечает:

«На экспертном совете меня не слушали — сказали: „У вас методика совпадает“, и всё тут. Но дело в том, что любая фармакопейная статья пишется по протоколу, иначе это будет неправильно с точки зрения описания эксперимента. И невозможно колбу круглодонную назвать „банкой с выпуклым дном“, а сито с отверстиями определенного диаметра — дуршлагом, просто чтобы уйти от совпадений в тексте. Это нонсенс с точки зрения химического анализа».

Члены экспертного совета с решением пермского совета не согласились и заявление Аджиенко оставили в силе.

С помощью сооснователя «Диссернета» Андрея Заякина Татьяна Орловская подготовила возражения для заседания президиума ВАК — по пунктам разобрала все претензии и составила сравнительные таблицы, где приводились фрагменты текста ее работы и приписываемые ей куски плагиата.

Как это ни удивительно, еще до заседания директор ПМФИ внезапно заявил госпоже Орловской о своих симпатиях к ней и предложил кафедру.

Профессор Михаил Гельфанд, который присутствовал на заседании, вспоминает:

«Председатель ВАК академик В. М. Филиппов заметно поддерживал сторону заявителя, позволяя господину Аджиенко задавать вопросы, которые ни в каком другом случае ни от кого бы не принял».

Однако в ходе рассмотрения выяснились забавные вещи.

Для начала оказалось, что, пытаясь обвинить Орловскую в плагиате, заявители ненароком «подставили» Сеченовский университет. Одним из источников предполагаемого заимствования была диссертация аспирантки упомянутого университета Иа Автандиловны Харчилавы (см. текст автореферата), которая защитилась также в 2011 году, но на месяц раньше Т. В. Орловской. Оказалось, что в двух работах совпала преамбула — это приблизительно две-три строки, а дальше речь шла о разных веществах, с которыми дело вышло крайне неловко.

Татьяна Орловская поясняет: «Харчилава хлорогеновую кислоту считает по глюкозе. Это разные вещества — всё равно, как если бы один литр воды отмеряли мешками и считали, что один литр — это десять мешков. Получается, что ее диссертацию явно никто не читал».

Затем случился еще один числовой курьез.

На вопрос о том, сколько страниц плагиата заявитель Аджиенко усматривает у соискателя Орловской, тот ответил, что он то ли не считал, то ли забыл, но всяко должно быть не менее 50 страниц.

Тут изумился уже председатель экспертного совета Константин Георгиевич Гуревич, который, по свидетельствам присутствовавших на заседании, даже вскочил с места и сказал, что это не может быть правдой, потому что экспертиза установила, что в текстах совпадают только разрозненные предложения — фактически то, что касалось упомянутого выше описания эксперимента по протоколу. Суммарно такие совпадения — даже по версии недружественного к Татьяне Орловской экспертного совета — составляли не более трех страниц.

На это Всеволод Леонидович примирительно возразил:

«Я ведь мог сказать: не менее ста! Три страницы — тоже ведь не менее ста!»

По итогам заседания президиум ВАК заявление господина Аджиенко отклонил и сохранил за Татьяной Орловской ученую степень доктора наук.

Однако возникает вопрос: что помешало экспертному совету прийти к такому же выводу двумя месяцами ранее? При наличии подробного заключения пермского диссовета, который поддержал Татьяну Орловскую?

Михаил Гаврилин, комментируя эту историю, заметил, что его до сих пор удивляет, как и почему члены экспертного совета свое решение отменили:

«Это же научный Олимп! И вот эти эксперты принимают решение, а затем меняют его на противоположное. Ладно бы мы с Орловской были богатыми или влиятельными людьми, но мы простые обыватели. Никакого интереса общественного ни для кого не представляли, напугать кого-то или повлиять на что-то мы не могли. Почему же так получилось? Тогда у меня возник вопрос, зачем вообще существует эта система, эти советы и бумаги? Кому и что она дает? Если ее ликвидировать, много ли людей это заметит? Кто занимался наукой — тот продолжит это делать».

Мы обратились за разъяснениями по поводу решения к председателю экспертного совета Константину Гуревичу, но до момента публикации получить его комментарий не удалось. Если Константин Георгиевич ответит на наш запрос и пояснит, на чем основывалось первоначальное решение совета, — ответ мы обязательно опубликуем.

На первый взгляд, история завершилась.

Диссертационный совет закрыт, его председатель на пять лет официально лишен права участвовать в работе любого другого совета — это очевидный удар по репутации. Однако Всеволод Леонидович успешно продолжил карьеру. В мае 2018 года, уже после всех описываемых событий, Ученый совет при главной фабрике по производству диссертаций ВолгГМУ представил В. Л. Аджиенко к званию профессора.

Профессор Гельфанд, тогда еще бывший членом ВАК, написал запрос председателю ВАК господину Филиппову, в котором напомнил о числе лишенных и отказавшихся от степени аспирантов Аджиенко, а также о количестве ретрагированных публикаций в научных журналах. В ответ заявителю было предложено по поводу этических вопросов обратиться… да, правильно — обратно в ВолгГМУ, где профессорское звание для Аджиенко никаких возражений, как мы догадываемся, не вызывало.

До финального эпизода нашей саги на тот момент оставалось почти два года.

27 января 2020 года, в день похорон профессора Челомбитько, местное информационное агентство Newstracker опубликовало материал, в котором бывшая преподавательница ПМФИ рассказала обо всех злоупотреблениях, которые допустила администрация Аджиенко. Рассказ был анонимным — героине передачи закрыли лицо и изменили голос.

Всеволод Аджиенко в ответ пригрозил судом за клевету и организовал поход в прокуратуру. Но на сей раз прокуратура взялась за ПМФИ. В институт приехала комиссия Минздрава России и проверила факты, о которых шла речь в программе. В распоряжении ТрВ-Наука есть официальный документ, подтверждающий, что комиссия установила некие «факты нарушений должностными лицами ПМФИ законодательства РФ».

По словам нашего информированного источника в Пятигорске, подтвердилось всё — от работы фабрики по производству клонированных диссертаций до обучения «мертвых душ» и хищения денег, которые якобы получали преподаватели на несуществующих де факто специальностях. Схема оказалась простой. Руководство ПМФИ открывало непрофильные специальности — например, менеджмент. Студенты — прежде всего иностранные — год за годом платили за образование в кассу и получали диплом. Сотрудник бухгалтерии зарплату преподавателей по таким специальностям отдавал в руки наличными профессору Воронкову (заместителю В. Л. Аджиенко).

Занятия предполагалось вести на французском языке, поскольку студенты приезжали из франкоговорящих африканских стран. Но в вузе не было преподавателей с необходимой языковой подготовкой. В результате преподавание поручили аспирантам и лаборантам, которые либо давали тесты, либо показывали презентации, используя Google-переводчик.

В марте, еще до окончания проверки, Всеволод Аджиенко и его соратник Андрей Воронков ушли по собственному желанию. Оба руководителя уехали обратно в Волгоград, под крыло академика Петрова, где Аджиенко осенью назначили зав­кафедрой, а Воронков стал директором колледжа. Вскоре он умер от COVID-19.

По словам нашего источника в Пятигорске, на Аджиенко до сих пор заведено уголовное дело по мошенничеству за липовые специальности, но его карьере это пока никак не помешало.

Более того, есть основания полагать, что молодой и амбициозный мастер делового администрирования, член партии «Единая Россия» будет претендовать на более статусные позиции. На просьбу подтвердить информацию о его притязаниях на должность ректора Ставропольского государственного медицинского университета господин Аджиенко ответил, что «он не может никак ни откомментировать, ни даже отреагировать на эти сведения, чтобы не породить какие-то неверные реакции».

А что теперь происходит в ПМФИ, после восьми лет бытия филиалом фабрики по производству клонов?

Исполняющим обязанности директора филиала с марта 2020 года назначен Максим Валентинович Черников, который ранее заведовал кафедрой биологии и физиологии ПМФИ.

Несмотря на рост внешнего финансирования, институту недоставало средств не только на научные исследования, но даже на раздаточные материалы для студентов.

«Раньше особых финансовых проблем не было, был хороший стипендиальный фонд, вуз имел высокий рейтинг. Мы закупали всё нужное оборудование и реактивы, по многим дисциплинам разрабатывали для студентов рабочие тетради с готовыми схемами лабораторных работ — распечатывали и бесплатно раздавали, чтобы студентам меньше надо было записывать, а преподаватели могли быстрее проверять работы по унифицированной форме. Возможно, сейчас структура материального обеспечения стала другой, если об этом даже пишут местные СМИ. Но финансовые ресурсы не могут исчезнуть бесследно. Вероятно, теперь в филиале принята другая парадигма и другие ценности, есть более внятная стратегия развития вуза, чем была раньше. Я не вправе судить — нельзя предыдущему руководителю критиковать того, кто пришел на смену, как и критиковать предшественника. Это плохой тон и плохая примета. Но уже много лет работая в практике я на общем профессиональном информационном поле не слышал о достижениях ПМФИ. Может быть, я не в полной мере владею информацией», — говорит Михаил Гаврилин.

Логично предположить, что проблемы с плагиатом и низким качеством подготовки диссертаций связаны с общим стилем работы вуза. Но стоит ли во всем винить только реформу, участие ВолгГМУ и лично Всеволода Аджиенко? Действительно ли академик Петров и профессор Аджиенко выступили здесь в роли эдаких Императора Палпатина и Дарта Вейдера?

Процитируем мнение экс-ректора ПМФИ Михаила Гаврилина:

«Роль Аджиенко тут не такая демоническая — он не воплощенное зло, просто он отлично вписался в существующую систему. Не нужно его демонизировать. То, что коллектив был так настроен, — я в это могу поверить. Аджиенко — осторожный человек, вряд ли он действовал только по собственной инициативе. Это право людей — так думать, спокойно жить. Большинство довольно тем, как всё сложилось, — и это их выбор. Я не вправе критиковать или оценивать работу коллектива. Тем более что коллектив в итоге мне выразил недоверие. Но опыт мне подсказывает, что условия для активного творческого роста создаются не быстро. Я желаю ПМФИ успехов, но для этого нужны усилия всего коллектива, это зависит не только от руководства».